«…Не увидит смерти вовек»

Умер молча, сразу, как от пули,
Побледнев, лежит – уже ничей.
И стоят в почетном карауле
Четверо немолодых людей.

Четверо, не верящие в Бога,
Провожают раз и навсегда
Пятого в последнюю дорогу,
Зная, что не встретят никогда.

А в глазах – такое выраженье,
Словно верят, что еще спасут,
Словно в год войны, из окруженья
На шинель подняв, его несут.

(К. Симонов)

Пришлось мне как-то услышать от одного американца: «У русских похороны – как свадьба». Такой вот неожиданный и нестандартный комплимент нашему народу…

Тогда я думал, что речь идет лишь о панихиде и отпевании умерших, о торжественном строе и жизнеутверждающем наполнении православной службы. Но служба существует не в вакууме, не сама по себе: она отражает глубокую и серьёзную духовную реальность.

Вот какое письмо получил я недавно из тех краев:

«…Вчера мы с дочерью ездили на похороны. Умереть молодой, оставить мужа с двумя детьми – всё это очень и очень прискорбно. Но что было в тысячу раз хуже – это её лицо в гробу: яснее ясного на нем стояла печать потери, безвозвратной утраты всего, что она любила и ценила в этой жизни, ради чего жила на земле.

Глядя на нее, я вспоминала смерть нашего прихожанина N. Я была тогда немногим старше дочери, только что кончила школу, и о. Роман [протоиерей Роман Лукьянов, Бостон, +2007] поручил мне читать Псалтирь над гробом. Помню лицо умершего: это была зримая проповедь воскресения. Не только мир возвещало оно, но и светлую радость, исполнение всех надежд, и еще что-то сверх того, нам недоступное, но важное и желанное.

…Вчерашний опыт нелегко дался нам с Ксенией, но принес ощутимую пользу. Первый раз в жизни побывала она на неправославном богослужении; голые зеленые стены обширного молитвенного зала, ряды мягких, комфортабельных кресел, господин во фраке за электронным пианино произвели на нее соответствующее впечатление. По дороге домой она сказала:

– Мамочка, обещай мне: если я умру раньше тебя, то пусть у меня будут православные похороны.

И я надеюсь, что если я умру раньше (что более вероятно), мои дети тоже похоронят меня по православному чину, утешатся в скорби и укрепятся в вере».

Где же проходит граница между катастрофой и триумфом, между лишением всего ценимого в жизни и достижением сверхценной цели? Если еще Платон называл философию искусством умирать, и если смерть, словно узел, собирает воедино все наши судьбы, то не здесь ли, не на этом ли перекрестке жизненных дорог, можно найти разрешение всех тех загадок, что дразнят и тревожат каждого из нас на нашем долгом пути?..

Наш узкий взгляд, набор привычных стереотипов, сильно подводит нас. Мы говорим про переход в иной мир и невольно представляем себе некую дверь из одного помещения в другое: помещения пусть и разные, но в одном и том же здании, в одной и той же вселенной… Но нет! Смерть – это дверь в инобытие. Дверь в вечность. Оттого и уделяем мы ей такое внимание.

Припоминаю любопытный, хоть и несколько легковесный разговор, свидетелем которого я стал. Один человек жалуется другому:

– Понимаешь, я впал в какую-то тоску, уныние… Оказывается, через 50 миллионов лет наше Солнце погаснет! Представляешь себе?..

– Ну, могу тебя утешить, – бодро отвечает другой, – либо тебя развели, либо ты просто обознался: Солнцу светить еще 500 миллионов лет. Так что не переживай!

Смешно… Но и весьма поучительно: проясняет разницу между временем и вечностью. А тем самым и наш земной путь, здесь и сейчас.

Молю Святое Провиденье:
Оставь мне тягостные дни,
Но дай железное терпенье,
Но сердце мне окамени.

Пусть, неизменен, жизни новой
Приду к таинственным вратам,
Как Волги вал белоголовый
Доходит целый к берегам.

(Н. Языков)

«Истинно, истинно говорю вам: кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек», – говорит Христос. Почему не исполняется Его пророчество? Неужели никто из святых не соблюдал Его слово?

Исполняется, притом в точности. Только надо внимательнее знакомиться со Священным Писанием.

О второй смерти трижды читаем мы в Откровении Иоанна Богослова. А о первой, заметьте, ни разу: потому что эта смерть во времени, дверь в иной мир, ожидает каждого. От нее, от первой смерти, избавит нас Второе пришествие Спасителя, воскресение мертвых и жизнь будущего века – веру в которые исповедует каждый христианин. А вот избавление от второй смерти, смерти в вечности, даровано нам первым Его пришествием.

Принять или отвергнуть этот дар избавления – разница как раз и состоит в соблюдении Его слова, то есть в выборе направления земной нашей жизни, выборе между святостью и грехом. «Сия бо есть воля Божия, святость ваша», – говорит нам Писание.

Господь никому не мстит, ни с кем не сводит счетов, никого никуда не «отправляет». Но тот, кто отвергает Его волю, кто отвергает Его дар, тот в силу совершенно естественных причин, словно камень, брошенный в определенном направлении, завершает свой жизненный путь в предсказуемой точке: «Боязливых же и неверных, и скверных, и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая».

Когда читают этот стих из Откровения, нередко спотыкаются на первом же слове. Всем отвратительны грехи, которые перечисляет апостол, но почему же он к ним причисляет боязливых? Не обычная, простительная ли это слабость, присущая едва ли не большинству из нас?.. Но Священное Писание напоминает нам: «Боящийся Господа ничего не устрашится и не убоится» (Сир.35:14).

Христианин – раб Божий и более ничей. Христианин боится Бога и более никого. Боязливость – это утрата свободы, того дара, который роднит человека с Самим Богом. И недаром святость – или проще сказать, христианскую жизнь – отождествляют с подвигом: кто идет за Христом, тот воистину не увидит смерти вовек.

По материалам книги иеромонаха Макария (Маркиша)

«Готовиться к жизни» («Даниловский Благовестник», 2012)

Источник: Православие и мир