Архиепископ Феодосий II — 1979- 1990 гг.

Феодосий — архиепископ Астраханский и Енотаевский, в миру Митрофан Никонович Дикун. Родился 23 ноября 1926 года в с. Чернице Корецкого района Ровенской области, в крестьянской семье. Рано осиротев, он был взят на воспитание сестрой своей матери — монахиней Амвросией, которая подвизалась в Корецком женском монастыре. Годы детства владыки были связаны именно с этой обителью. Окончив в 1943 году семь классов, он поступил послушником в Почаевскую лавру. В 1947 году он уже зачислен в Московскую духовную семинарию, а по ее окончании в Московскую духовную академию. В 1955 году он оканчивает ее со степенью кандидата богословия. В том же году, 25 августа, по благословению Святейшего Патриарха Алексия I, был пострижен в монашество епископом Владимирским и Суздальским Онисимом (Фестинатовым). 28 августа того же года был рукоположен во иеродиакона, а 4 сентября — в иеромонаха, с назначением в храм с. Костырево, Владимирской епархии. В январе 1956 года был переведен в г. Владимир, в кладбищенскую церковь. В 1958 году подал прошение в учебный комитет при Св. Синоде о предоставлении должности преподавателя в одной из семинарий. Согласно указу учебного комитета был назначен преподавателем и помощником инспектора Волынской духовной семинарии. С 1960 по 1964 год состоял секретарем Правления Волынской духовной семинарии. В 1963 году возведен в сан игумена. В 1964 году переведен в Одесскую духовную семинарию в качестве преподавателя и вскоре назначен помощником инспектора этой семинарии. 21 марта 1966 года возведен в сан архимандрита и назначен ректором Одесской духовной семинарии.
4 апреля 1967 года постановлением Святейшего Патриарха и Св. Синода архимандриту Феодосию определено было быть епископом Переяслав-Хмельницким, викарием Киевской епархии. Во Владимирском кафедральном соборе г. Киева 3 июня состоялось его наречение, а на следующий день — 4 июня, хиротония во епископа. Чин хиротонии совершали митрополит Крутицкий Пимен (Извеков), митрополит Ленинградский Никодим (Ротов), архиепископ Киевский Филарет (Денисенко), архиепископ Эдмонтонский Пантелеимон (Рудык), архиепископ Иркутский Вениамин (Новицкий), архиепископ Ивано-Франковский Иосиф (Савраш), архиепископ Херсонский Сергий (Петров) и архиепископ Львовский Николай (Юрик).
7 октября 1967 года владыка Феодосий назначается епископом Полтавским и Кременчугским, а 27 декабря 1979 года состоялось его перемещение на Астраханскую кафедру. Приведем здесь причины, приведшие к этому перемещению. Возмущенный действиями местных полтавских уполномоченных, епископ Феодосий отправил 26 октября 1977 года письмо Генсеку КПСС Л. И. Брежневу, в котором выражалась глубокая скорбь по поводу положения Русской Православной Церкви в Советском Союзе. Приводя самые вопиющие факты произвола уполномоченных, владыка пытался пробудить голос совести в советском руководстве. «Для общего блага, братства и большой сплоченности нашего народа, — писал владыка Феодосий, — нужно сделать очень немного: а) прекратить унизительную и антизаконную регистрацию треб и требоисправителей в церкви; б) дать возможность епископам рукополагать столько священников, сколько этого требуют обстоятельства и независимо от того, из какой области будет рукополагаемый; в) не препятствовать делать ремонт храмов и молитвенных домов; г) уполномоченным отказаться от своей антирелигиозной деятельности и быть нейтральными в вопросах веры, как того требует советское законодательство; д) не закрывать храмов насильственным путем; е) увеличить тираж выпуска духовной литературы, в которой имеется острая нужда среди верующего населения: церковных календарей, например, так мало, что их не хватает по одному на село; ж) не мешать духовенству в выборе места жительства и служения; з) не делать в прессе таких выпадов против религии, которые могли бы дать право атеистам ненавидеть верующих, а также не допускать оскорбления чувств верующих в печати; и) необходимо Церковь избавить от гнетущей опеки уполномоченных и больше предоставить прав в делах веры епископам. Ибо если было бы противоестественным, чтобы дела коммунистов решали антикоммунисты, то тоже нелепо видеть, как неверующие в лице уполномоченных решают дела верующих. Пусть все станет на свои места. Таков закон правды».
Реакцией на письмо стало давление на Патриархию со стороны Совета по делам религий об устранении владыки Феодосия с Полтавской кафедры. Многозначительной реакцией священноначалия, в ответ на это давление стало возведение 7 сентября 1978 года владыки Феодосия в сан архиепископа. Правда, год спустя, это давление возобладало и 4 октября 1979 года архиепископ Феодосий был перемещен на Вологодскую кафедру. Сам владыка в это время был очень болен воспалением легких. По мнению лечащих его врачей, перевод на север — в Вологду, мог только усилить заболевание и даже привести к смерти. Необходимо было пребывание на юге. Ситуация разрешилась благим пожеланием Астраханского архиепископа Михаила (Мудьюгина) занять место на Вологодской кафедре, уступив архиепископу Феодосию Астраханскую. 27 декабря 1979 года состоялось назначение архиепископа Феодосия на Астраханскую кафедру. Отягченный болезнью владыка не смог приехать в Астрахань на рождественские праздники. Владыка Михаил добросердечно согласился послужить на Рождество Христово в Астрахани. Лишь 25 (12) января 1980 года в день Святой мученицы Татьяны архиепископ Феодосий ступил на Астраханскую землю.
«Не знаю, войду ли я в ваше сердце», — сказал владыка при встрече с астраханской паствой. Но как только увидели его астраханцы, так сразу и вошел он в их сердца и остался там навсегда. Если говорить о владыке Феодосии, то трудно подбирать какие-то простые слова, все хочется сказать в духе восторженном, преисполненном радости и любви. Он был необыкновенным архиереем, весь был преисполнен необыкновенными дарованиями, которыми Господь одарил его преизобильно. Дар слова — это словно медоречивые уста, постоянно извергающие из себя потоки духоностных наставлений, простых и в то же время умиляющих души, располагавших к служению Божьей правде и распалявших к непримиримой борьбе с грехом. Владыка проповедовал за каждой своей службой, и слезы текли у многих слушавших пронзительные слова его проповеди. После кончины владыки остались 24 тома его проповедей, почти все неопубликованные, но во множестве хранящиеся у его чад на кассетах. Эти записи, как бесценное сокровище, передаются от человека к человеку, принося в дом мир, радость и слова Божьей любви.
Владыка часто служил, даже несмотря на свои болезни — постоянные его спутники. Любил церковные песнопения, сам любил их петь, имея хороший голос. Каждый раз после окончания архиерейской службы прихожане Покровского собора могли лицезреть такое умилительное зрелище — владыка, дающий крест и благословляющий народ, пел вместе с клирошанами колядки или духовные стихи, и лицо его сияло неземным светом.
Владыка был прозорлив, хотя многое из того, о чем предсказывал он, пока сокрыто до времени, а случаи его прозорливости сейчас потихоньку, как бесценный бисер, собираются по крупицам, чтобы со временем представиться во всей своей многогранности. Все работники Собора утверждали, что с владыкой нельзя было спорить — все, что он ни скажет, надо было выполнять беспрекословно. Если пытались делать по-своему, то все равно выходило, как владыка благословлял. Если кто-то что-то делал не так, то по одному виду владыки можно было определить, что что-то не ладно. Подходил ли такой человек под благословение или под помазывание — и от взгляда архиерея приковывало к земле или «прижимало к стенке», как говорили. Предстояло подумать, что же произошло такое, что вызвало «гнев» владыки, хотя владыка сам по-настоящему никогда не гневался. Всегда он боялся обидеть человека резкостью слова. Поначалу он как бы давал провинившемуся осознать свои проступки, а если тот не догадывался, сам через время вразумлял. Ревностно относился владыка и ко всем внутрицерковным настроениям. Старался вразумлять священнослужителей, имевших различные «духовные недуги». В имевших место разногласиях между священнослужителями владыка старался не принимать ничью сторону, пытаясь потушить сей «пожар» всеми имеющимися у него духовными способами.
«Я всю жизнь свою иду тернистым путем», — говорил про себя владыка. Да, действительно, путь его был тернист и труден. И немало скорбей выпало на его долю в Астрахани. Духовная обстановка в первые годы его архиерейства в епархии была тяжела. Секретарь Ленинского райисполкома Н. И. Пестушкина, под негласным руководством местного уполномоченного В. М. Мукорина, подвергала различным нападкам епархию, соборный приходской совет и самого владыку. С ее подачи был сформирован новый приходской совет Покровского собора, куда вошли люди не церковные. Все финансовые недостачи, организованные новым приходским советом, сваливались на владыку, которого обвиняли во всяческих приписках, неправильно составляемых епархиальных финансовых отчетах. В Москву, в Совет по делам религий, писались из епархии жалобы, на незаконные действия местных органов власти. Этот церковный совет пытались изгонять из церкви и сформировать вместо него новый, но ни этот церковный совет, ни его председателя, исполком не регистрировал. Из Москвы для разбора жалоб приезжали заместители председателя Совета по делам религий Куроедова. Но гости из Москвы все вопросы решили не в пользу епархии.
В такой сложной ситуации владыка Феодосий послал в Москву, к Куроедову делегацию из верующих астраханцев. Старшим он поставил заведующую епархиальной свечной мастерской Галину Балакиреву. «Бери еще с собой двух женщин, благословил меня владыка, — рассказывает Галина Николаевна, — только если будут спрашивать, где работаешь, про епархию не говори». «Ни, ни, ни, — отвечала Галина Николаевна, — я — Иванова, работаю на хлебозаводе пекарем». Все делалось в глубокой тайне, чтобы не подставить владыку. Все документы собирала двадцатка (благословленная владыкой) — все случаи безобразий, творимых ставленниками Пестушкиной, собирались подписи верующих прихожан. Галина Балакирева, как и благословил владыка, взяла с собой еще двух прихожанок Покровского собора — Екатерину Васильевну (ее прочили старостой вместо ставленника Пестушкиной) и Таисию Васильевну Гаврилову.
«Поехали мы в Москву, — рассказывает Галина Николаевна, — а было это Успенским постом 1983 года, как раз перед Успением. Приехали, нас спрашивают: «Откуда вы?» Мы не признаемся: «Да мы издалека, нам бы к Куроедову». «Вот какие — к Куроедову, идите к Михайлову». А к Михайлову нам никак нельзя — он же у нас был, и Таисия Васильевна с ним скандалила. Если он ее увидит, то все дело у нас пропадет, приходилось нам Таисию Васильевну прятать. Опять же, владыка благословил нас идти к Куроедову, значит, нам надо добиваться. По правде сказать, Куроедов принимал только архиереев, при нас принимал грузинского патриарха, который приезжал в Москву, а мирских никогда не принимал. Про самого Куроедова говорили, что он был человек верующий, культурный. Стали мы добиваться дальше приема у Куроедова — знаем, что владыка за нас молится, переживает. Опять нас спрашивают: «Откуда вы?» Мы продолжаем отговариваться: «Мы издалека», — не признаемся, вот тут Екатерина Васильевна не выдержала и вставила: «Да мы из Горького». Над нами так и засмеялись. Потом я ей говорю: «Да ведь Горький — 5 часов езды от Москвы поездом». Не добились мы ничего в приемной, стали действовать другим способом. Познакомились мы со швейцаром, который стоял у входа в здание Совета по делам религий, и он нам рассказал: «Куроедов идет на работу всегда в одно и то же время, приходит без 15-ти минут девять. Ни с кем не разговаривает, только у входа немного останавливается и здоровается со мной. Вот в это время к нему и можно только подойти». Там мы и сделали. Как только Куроедов поравнялся со швейцаром, мы вдвоем с Екатериной Васильевной падаем на колени перед ним. Он даже испугался: «Что такое? Что такое?» А мы сразу к нему с просьбой: «Мы из Астрахани приехали, примите нас». — «Из Астрахани, так ведь там же Михайлов был». — «Да был он и там все неправильно… — стали мы ему рассказывать, — а к вам не пускают, мы же хотим к вам. Примите нас!» «Хорошо, — сказал Куроедов, — сейчас без пятнадцати девять, в девять часов зайдите ко мне». После этого я побежала за Таисией Васильевной, которая ждала нас рядом в аптеке. Приходим в приемную втроем. Секретарь в приемной возмутилась: «Почему вас трое, вот двое и пойдете!» Я ей отвечаю: «Нет, мы пойдем втроем, нас трое пойдет — но нас не трое, нас еще десять человек на вокзале, сейчас все придут, если что с нами не так, и они придут». От этих слов секретарь растерялась и пропустила нас: «Вам пять минут!» Но мы не менее часа просидели у Куроедова. Вызвал он Дехтярева, потом Михайлова. Мы сели с одной стороны, они напротив. Мы начали говорить, рассказывать о бесчинствах церковного совета, навязанного Пестушкиной. Михайлов оправдывается, а мы ему в ответ документик, он опять оправдывается, а мы снова документик. Смотрим, он краснеть начинает, нечего уже сказать. Все документы у нас были подобраны. Так и доказали свою правоту. Куроедов к нам очень любезно отнесся, поддержал нас — все это, несомненно, по молитвам владыки. А под конец сказал: «Поезжайте, Михайлов теперь все разберет, организуйте новый церковный совет, препятствий в его регистрации не будет».
Приезжаем мы на Успение домой успокоенные, но проходит сентябрь и ничего не меняется. Пестушкина нового старосту (поставили Георгия Степановича) не признает, новый приходской совет не регистрирует, отговаривается: «У нас указаний на этот счет нет!» Целый месяц владыка промучился и решает снова в Москву послать делегацию. Вызывает к себе Галину Николаевну: «Ну что, Галина, поезжай-ка ты снова, возьми с собой еще кого-нибудь и поезжай. Только Куроедова теперь уже не беспокойте, идите прямо к Михайлову». «Таисию Васильевну мы уже с собой не взяли, — рассказывает дальше Галина Николаевна, — а взяли Нину Васильевну, хоть у нее и муж был больной, но владыка сказал: «Ничего, пусть помолится и едет». Приехали мы уже в октябре и теперь, как владыка сказал, к Михайлову пошли. Он увидал нас, растерялся даже: «Ну что у вас еще такое случилось?» Мы в ответ: «Все, о чем договаривались, ничего не исполняется». «Вы опять к Куроедову?» — с некоторым страхом спросил он. «Нет, нет, простите, мы к вам!» Михайлов успокоился, мы сели, разговор получился у нас хороший. Во время беседы — звонок. Слышим, наш владыка звонит, спрашивает у Михайлова: «К вам там опять из Астрахани приехали». Михайлов стал владыку успокаивать: «У нас, владыка, все нормально, мы здесь так хорошо беседуем». Через некоторое время еще звонок. Слышим, звонит уже митрополит Алексий (Ридигер) (сейчас Патриарх), бывший тогда управляющий делами Патриархии и назначает Михайлову встречу. После этого уже все и нормализовалось. Из Москвы дали наконец указание — в Астрахани шум поднялся, дошло даже до облисполкома. Пестушкину сняли и старый церковный совет разогнали».
В скором времени, на Рождество, произошел такой случай. Обычно церковный совет на большие праздники — на Рождество и на Пасху, после торжественной службы, в подвале собора, близ могилы архиепископа Филиппа (Ставицкого), накрывали стол, и к этому столу приглашали владыку. Так сделали и в этот раз. Только владыка зашел в это помещение, как сюда же ворвалась и Пестушкина. Она стала кричать на владыку, оскорблять его, махать кулаками чуть ли не в лицо. Все поначалу испугались, будто занемели от шока, а потом, опомнившись, дружно накинулись на Пестушкину — прогонять. Она уже оттуда побежала. Но случай был дикий.
Владыка Феодосий переносил все вражьи нападения очень стойко. Бывало и на службу к нему подсылали людей, которые творили всякое бесчиние и срывали службу. А сам владыка позже рассказывал: «Когда мне было плохо, когда на меня бывали «нападения», я всегда обращался к архиепископу Филиппу (Ставицкому). Ночью ходил к его могиле, молился и просил его помощи. Владыка Филипп всегда помогал». Кроме владыки Филиппа архиепископ Феодосий очень почитал священномученика Иосифа. К ним обоим всегда обращался в болезни. А болел он постоянно. Случались у него и прободения язвы, и кровотечение было. На одну Пасху владыка даже ночную службу не мог служить, только сидел в алтаре, лишь по окончании службы вышел, всех поздравил и благословил.
После избрания нового церковного совета в епархии стало спокойнее. Владыку так сильно больше не беспокоили. В это время с владыкой сблизился один из заместителей первого секретаря обкома партии. Он, благоговея перед архиереем, говорил ему: «Все, что нужно, владыка, вы говорите, я похлопочу перед начальником». Владыка стал крестным его внучки, которую крестили тайно, так как тогда местное руководство еще боялось говорить о своем расположении к Церкви. Крестины были на квартире экономки архиерейского дома Ольги Михайловны Чекалиной.
С началом изменения политики партии в 1985 году, стало меняться отношение государства к религии, и в первую очередь к Русской Православной Церкви. Эти изменения поначалу были едва заметны — снизилось давление на Церковь, смягчился диктат уполномоченных, но после прошедших в 1988 году торжеств по случаю юбилея 1000-летия Крещения Руси, государство пошло на большие уступки по отношению к Церкви. Это было хорошо заметно и в Астрахани. Показательной в этом отношении является докладная записка председателя методического совета по атеистической работе В. М. Адрова секретарю Астраханского горкома КПСС З. А. Мищеряковой за 1988 год: «Городской методический совет по атеистической работе с целью перестройки в своей работе и восстановления ленинских принципов работы с верующими считает целесообразным осуществление следующих мероприятий:
1) После возвращения делегации православных верующих астраханской епархии с празднования 1000-летия Крещения Руси провести протокольный прием представителями обл (гор) исполкома с приглашенными представителями общественных организаций и религиозных общин.
2) Положить начало периодическим встречам руководства области и города с представителями религиозных организаций с целью информации их по различным проблемам жизни города и области.
3) Осенью 1988 года провести научную конференцию, посвященную 1000-летию Крещения Руси (с участием представителей Русской Православной Церкви).
4) Обществу охраны памятников истории и культуры определить объекты, которые можно было бы отреставрировать при участии религиозных организаций (в частности, объекты, находящиеся на кладбищах).
5) Шире привлекать представителей религиозных организаций к работе областного, городского, районных Советов народных депутатов, других общественных организаций (фонды и т. п.). В этой совместной работе можно наметить следующие направления:
а) миротворческая деятельность;
б) сохранение и восстановление памятников;
в) развитие движения милосердия;
г) благотворительная деятельность;
д) борьба с пьянством и алкоголизмом.
6) Ввести в фонды научной библиотеки имени Н. К. Крупской регулярные поступления периодических изданий религиозных организаций СССР («Журнал Московской Патриархии», «Братский вестник» и т. п.).
7) Организовать на базе дома культуры по атеистической работе совет активистов (верующих и неверующих) для проведения регулярного диалога между ними по широкому кругу вопросов (мировоззренческих, социальных, культурных и т. д.).
8) Ввести практику приглашения представителей религиозных организаций на крупные мероприятия по случаю различных торжеств.
9) Закрепить практику проведения дней памяти (один-два раза в год).
10) Регулярно с помощью средств массовой информации освещать деятельность религиозных организаций (миротворческую, участие в фондах и т. п.).
11) Организовать социологические исследования религиозности населения в городе.
Государство, доселе считавшее Церковь враждебным для себя институтом, вдруг стало искать с нею диалога, предлагая даже совместную деятельность в некоторых ранее закрытых для Церкви направлениях. Стали слышаться голоса о восстановлении разрушающихся церковных памятников архитектуры и о возвращении ранее отобранных храмов Церкви. Здесь особенно была важна позиция правящего архиерея, настойчиво предлагавшего вернуть то, о чем раньше православные и не мечтали. Так, по ходатайству владыки Феодосия, был возвращен Церкви Троицкий собор города Енотаевска, открытия которого еще при архиепископе Филиппе (Ставицком) верующие тщетно добивались. Конечно, храм был передан в очень запущенном состоянии, но благодаря старанию поставленного владыкою настоятелем протоирея Василия Ценька он в очень скором времени был восстановлен, заново расписан и открыт для богослужения. По инициативе владыки Феодосия было положено начало реставрации Иоанно-Предтеченского храма, бывшего Иоанно-Предтеченского монастыря. Единственный оставшийся от монастыря храм ранее использовался под склад и вид его был поистине ужасающим. Официально инициативу по реставрации храма взяло на себя областное отделение фонда культуры, обращение которого 16 ноября 1988 года было опубликовано в местной газете «Волга». Но фактически дело реставрации с самого начала взяла под свой контроль епархия, выделившая 10 тысяч рублей на восстановление храма, еще 7 тысяч внесли Иоанно-Златоустинский и Спасо-Преображенский городские храмы. Конечно, дело восстановления храма местная администрация стремилась превратить в общегородское и даже общеобластное дело, когда многие предприятия и организации города вносили значительные пожертвования. Как бы то ни было, но это было достойной уважения попыткой возродить былые традиции, когда православные храмы строились «всем миром». Пожалуй, про Иоанно-Предтеченский храм можно было также сказать, что началось его восстановление «всем миром» — многие астраханцы несли свои сбережения, радуясь, что наконец-то можно дать свою лепту на Божье дело, надеясь, что с восстановлением бывшего монастырского храма начнется долгожданное духовное возрождение.
Вместе с восстановлением Иоанно-Предтеченского храма и Троицкого собора в Енотаевске, владыкою Феодосием стали подниматься вопросы о будущем кремлевских храмов, в первую очередь Успенского собора. Об этом говорилось на встрече представителей Русской Православной Церкви во главе с владыкою Феодосием с представителями областного комитета защиты мира и представителями Администрации области в мае 1989 года. Но пока вопрос стоял о совместном (города и Церкви) восстановлении кремлевских храмов. На большее местная администрация не решалась.
Кроме местных астраханских дел, владыку Феодосия не меньше заботили и церковные дела на его родной Украине. В связи с намеченными в 1988 году торжествами по случаю 1000-летия Крещения Руси, владыка Феодосий выступил с инициативой возвращения Церкви Киево-Печерской лавры. Об этом он писал в своей статье в центральной прессе, а также в своем обращении к Святейшему Патриарху Пимену: «Как же может так случиться, что Русская Православная Церковь будет отмечать свой юбилей, а наш духовный источник, начало нашей церковной истории — Киево-Печерская лавра, будет оставаться закрытой». После открытия Лавры в том же году в епархию пришла телеграмма — 54 тысячи человек кланялись владыке Феодосию за Лавру, благодарили, что он помог ее открытию.
Владыка Феодосий сильно переживал, когда на Западной Украине начались нестроения с униатами. Он писал и Святейшему Патриарху Пимену, и митрополиту Киевскому Филарету (Денисенко) и предупреждал, что пока огонек там маленький, надо его затушить, а когда уже большой будет, то труднее будет с ним справиться. Но все получилось по самым худшим его предположениям. Как и предвидел владыка, униаты, не остановленные никем вовремя, разожгли на Западной Украине страшный пожар. Пользуясь поддержкой местных властей, перестроившихся с коммунистического на националистический лад, униаты захватывали один православный храм за другим. Православные безжалостно изгонялись, несмотря на голодовки и акции протеста. В такой страшной ситуации владыка Феодосий решает, что ему нужно быть там, где труднее всего, и несмотря на скорбь от расставания с астраханской паствой, он пишет Святейшему Патриарху прошение на перевод его в одну из западных украинских кафедр, где особенно буйствовали униаты. 19 февраля 1990 года архиепископ Феодосий был переведен на Хмельницкую и Каменец-Подольскую кафедру. 2 марта 1990 года состоялось прощание владыки Феодосия со своей астраханской паствой. По окончании службы в Покровском кафедральном соборе, который как никогда был полон молящимися, владыка произнес свое последнее слово для дорогих его сердцу астраханцев:
«Дорогие мои! За 10 лет моего пребывания на Астраханской кафедре, я из этого священного места много сказал разных слов, я говорил вам о любви к Богу и ближним, я говорил о вере и надежде, я говорил о смирении и терпении, я говорил вам о Святом Храме и как следует в нем молиться. За эти годы я вам много говорил, но что я сегодня вам скажу, вы об этом услышите впервые, я вам скажу всего лишь одно краткое слово: ПРОЩАЙТЕ!
Прощай, Астрахань, прощайте, мои милые астраханцы, навеки. Навеки прощай, моя возлюбленная паства. Иисус Христос, будучи распят на кресте и чувствуя свою близкую кончину, громко возгласил: «Совершилось!» Что совершилось? Совершилось наше спасение, совершилось, закончилось на нашей земле. Совершилась, закончилась и моя духовная миссия, мое пребывание в древнем городе Астрахани.
Согласно воле Божией, а также решением Патриарха и Священного Синода, я переведен на другую кафедру, на другую землю, где мне предстоит в труде и терпении сеять семена Господней правды и добра. Оглядываясь назад, на пройденный мною путь, я чувствую, что я мало доброго сделал для вас, но это произошло не потому, что я не хотел, а, скорее всего, от того, что не всегда у меня была возможность для широкого делания добра. Я могу лишь с чистою совестью сказать, что я никогда не искал у вас своего личного благополучия, а жил вашими радостями и вашими скорбями. Я всех вас любил своей любовью и в моем сердце никому из вас не было тесно.
Я всех вас терпел, всех вас прощал, поэтому прошу, простите и меня, если я кого-либо из вас случайно обидел. Прощай же, моя дорогая паства, прощай, Богоспасаемый град Астрахань, прощай, моя милая Голгофа! Уезжая от вас, оставлю вам часть своего сердца, оно будет предстоять пред Престолом Господним и будет молиться за все вместе с вами. Подойдите же ко мне, я преподам вам свое последнее благословение. Аминь».
Все время, пока владыка говорил свое прощальное слово, в храме были слышны всхлипывания и приглушенный плач, а как только он закончил, они превратились в одно общее рыдание. Плакал весь Покровский собор. Плакал и владыка, с болью в сердце покидая свою паству, плакали и астраханцы, не желавшие расставаться со своим любимым архипастырем. Как только владыка уехал из Астрахани, к Святейшему Патриарху Алексию II (тогда еще Местоблюстителю) отправилась делегация из прихожан, просить вернуть обратно владыку Феодосия. Астраханцы считали, что владыку перевели без его согласия, но в Москве они узнали, что он сам просил перевести его на Украину. Сильно скорбели астраханцы, но любовь к владыке превозмогала все. Многие чада владыки Феодосия приезжали к нему из Астрахани, особенно в самое тяжелое время его служения на Западной Украине — в Ивано-Франковск. Они везли к нему и вино для службы, и архиерейские свечи — то, чего не хватало здесь владыке. Но главное, они везли ему свою любовь, свою преданность, свою поддержку, то, что более всего нужно было архиерею в это очень трудное время противостояния униатской агрессии. Недаром владыка Феодосий часто повторял: «Астраханцы очень верные, они меня не предадут никогда». Владыка часто беседовал с приезжавшими к нему в Ивано-Франковск астраханцами, рассказывал о своем детстве, о своей юности. Так проходили целые ночи — казалось, владыка не хотел отрываться от своих чад астраханцев, напоминавших ему о тягостных, но таких благодатных и радостных днях его служения в Астрахани.
После назначения на Хмельницкую кафедру, владыка Феодосий почти тут же, через месяц — 20 марта 1990 года был перемещен в Ивано-Франковск. Здесь уже не было ни одного действующего православного храма — все были захвачены униатами, и владыка поначалу служил в своем архиерейском доме, приспособив две комнаты на первом этаже под церковь и алтарь. С сентября 1991 года он был переведен на Винницкую кафедру, а в 1992 году возвратился на свою первую — Полтавскую, где он служил долгое время до своего приезда в Астрахань.
В 1996 году за свои труды на благо Церкви владыка Феодосий был возведен в сан митрополита. Но уже многие болезни обременяли владыку. В 75 лет он собирался уйти на покой, внезапная же тяжелая болезнь не дала осуществиться его намерению. 1 октября 2001 года митрополит Феодосий скончался от инсульта в больнице. Погребли его в Крестовоздвиженском женском монастыре, что стоит возле Полтавы. Погребавший владыку архиепископ Онуфрий (Березовский) объявил всем собравшимся в храме, что известная праведность митрополита Феодосия призывает всех потрудиться в благом деле — сборе сведений о его молитвенной помощи всем, кто будет притекать к его могиле. Несомненно, что со временем поднимется вопрос о его канонизации. Астраханцы же еще при жизни владыки почитали его за святого. Тому причиною были и праведная его жизнь, его прозорливость, а также отмеченные случаи исцеления по его молитвам.